Вопрос о философской природе этического знания был реально поставлен в литературе прошлых лет в связи с распространенным определением философии как науки о наиболее общих законах природы общества и мышления. Поскольку этика касается не только общих, но и частных законов бытия человека, "опускается" до уровня конкретных рекомендаций к организации практической жизни; в случае принятия упомянутого выше определения, получается что она выходит за пределы философского знания. Достаточно известными болгарскими этиками, в частности, В. Момовым, в свое время был прямо сформулирован тезис о том, что этика лишь по традиции рассматривается как философская наука. Так из области философского знания была устранена та ее часть, которая фактически, если взять историю философии, завершала большинство известных философских систем или даже целиком лежала в их основаниях.

Приведенный вывод представляется вполне закономерным, если вспомнить методологию, на базе которой он был сделан. Дело в том, что в марксистском подходе к философии была очень ограничена ее онтологическая часть, философия была чрезмерно гносеологизирована. В борьбе с так называемыми натурфилософскими учениями философии вообще было отказано в праве делать какие-либо вероятностные выводы о законах организации бытия в целом. Между тем, все формы мировоззрения, включая мифологию, религию, саму философию, пытаются дать человеку именно представление о мире в целом, пытаются выявить какие-то основания бытия, позволяющие обрести смысл собственного индивидуального существования. Иначе говоря, всякое мировоззрение пытается преодолеть пропасть между человеком, его сознанием, способным к анализу и целеполаганию, к оценке вероятных перспектив собственного бытия в мире (в объективной реальности), и самим миром, который всегда остается до конца неизвестным, который (если исключить искусственную среду обитания) не создан самим человеком.

Для того чтобы выводы об общих целях жизни человека, его ценностных приоритетах, его нравственной позиции были убедительными, хочется именно получить знание о порядке организации мира в целом. Человек, разумеется, стремится прожить более счастливо и желает иметь надежные критерии определения счастья. Поэтому-то философия всегда и пыталась достичь целостного знания о мире. Ясно, что приобрести такое знание, сделать выводы о всеобщем, и бесконечном, опираясь лишь на отдельные области знания, исследуемые конкретными науками, нельзя. Невозможно достичь его и на основе простого суммирования знания конкретных наук. Эта процедура породила бы больше вопросов, чем ответов, так как по мере исследования отдельных областей и интеграции разных наук новые проблемы возникают лавинообразно. Но знание о всеобщем, и бесконечном, если исключить откровение, в то же время нельзя получить ниоткуда, кроме как из конкретного знания. Получается сложная ситуация: знание о всеобщем, и бесконечном нужно построить на основе познания ограниченных областей реальности, но, обладая лишь таким знанием, нельзя быть до конца уверенным в истинности выводов, касающихся всеобщего и бесконечного. В этом двойственном положении, вообще говоря, заключается природа философского знания, которое стремится быть доказательным, построенным по типу естественно - научного и в то же время не может полностью быть таковым в силу бесконечности мира, неисчерпаемости бытия. Многие философские концепции решают это противоречие, обращаясь к так называемому интуитивному познанию, утверждают возможность контакта с бытием в состоянии экстаза или самоотречения. Мы не думаем, что это единственный путь развития философского знания, но считаем, что философия и этика могут делать выводы вероятностного характера, включая рассуждения, предположения об организации универсума в целом. "Если философ стремится охватить, очертить мир в целом, он неизбежно должен дорисовать контуры мира, "включив" В него не только социум, но и проблематичные миры, космический разум и многое другое, в том числе такое гипотетическое, что граничит с человеческой фантазией. Общая, философская "картина мира" содержит в себе также человеческое, эмоциональное отношение к миру, его оценку с точки зрения судеб индивида и человечества". С такой постановкой вопроса сочетается определение идей, которое предлагает испанский философ Хосе Ортега-и-Гассет: "Прорехи в наших верованиях - вот те бреши, куда вторгаются идеи. Ведь назначение идей состоит в том, чтобы заменить не стабильный, двусмысленный мир на мир, в котором нет места двусмысленности. Как это достигается? С помощью воображения, изобретения миров. Идея это воображение. Человеку не дано никакого заранее предопределенного мира. Ему даны только радости и горести жизни. Влекомый ими человек должен изобрести мир. Большую часть самого себя человек наследует от предшествующих поколений и поступает в жизни как сложившаяся система верований. Но каждому человеку приходится на свой страх и риск управляться с сомнительным, со всем тем, что стоит под вопросом. С этой целью он выстраивает воображаемые миры и проектирует свое в них поведение. Среди этих миров один кажется ему в идее наиболее прочным и устойчивым, и человек называет этот мир истиной или правдой. Но заметьте: истина или даже научная истина есть не что иное, как частный случай фантастического.

СТРУКТУРА И СПЕЦИФИКА ЭТИКИ

Этику с древности считали «практической философией» в отличие от «чисто теоретического» знания о мире. Любое теоретическое знание в конечном счете приобретает практическое значение, не только предоставляет человеку методы и средства преобразования мира, но и содержит мировоззренческую сторону, так или иначе обосновывает цели практической деятельности.

Специфику этики в этом аспекте составляет то, что ее цели формулируются в форме идей о том, что должно быть, о добре и зле, в виде идеалов, моральных принципов и норм поведения, в учении о назначении человека и смысле его жизни.

В этике постепенно выделились два рода проблем:

1) как должен поступать человек (нормативная этика);

2) теоретические вопросы, в которых затрагивались происхождение и сущность морали. Специфика этики может быть также обусловлена ее местом в системе научного знания и ее нормативным характером. Задача этики заключается в том, чтобы научить морали, т. е. предложить модель идеальных человеческих отношений. Идеальным считается такое общение, которое не содержит отчуждения между индивидом и родом, а счастье совпадает с добром.

Реализация данных моделей, т. е. практическая действенность этики, соответствовала возвышению человека над эмпирическими страстями и целями.

Этика содержала нормативные программы, которые были призваны подчинить конкретного человека абстрактному, вступали в конфликт с реальными индивидами, настоящая жизнь которых не умещалась в предлагаемые нормативные рамки. Таким образом, этика ставила такие нормы, достичь которых реальный человек был не в состоянии. Поэтому этика обрекала себя на практическую бесперспективность, на невозможность достижения реальных результатов. Этика рисковала остаться чем-то недосягаемым и неосуществленным как человеком, так и обществом.

Противоречие между претензиями этики на роль практической философии и ирреальностью выдвигаемых ею идеалов в полной мере выявилось в Новое время.

Профессионально-философская этика оказалась перед выбором между возвышенными, но нереальными идеалами и реальной, но не привязанной к моральным достоинствам жизнью. В результате выбора профессиональная этика избрала предметом своих изучений жизнь, подвергнув критике мораль как отчужденную от индивидов и враждебную им форму сознания.

Данное направление получило название этического антинормативизма. Особый вариант антинормативизма заключается в концепции позитивистской философии. Она (в частности, в ее неопозитивистском варианте) отказывает моральным нормам в научной санкции, возводя непреодолимую логическую пропасть между фактами и ценностями.